Елена, 39 - 9 мая 2007 01:12

Маршрутка 24 Часть 2

Так, а вечеринка-то идет полным ходом, и уже давно, судя по тому, как Юрка смотрит на гитару. Скоро он возьмет ее в руки и польются песни, обычно он старается петь Битлов, обращаясь ко мне, показывая свое «безупречное» английское произношение. Раньше у меня не хватало смелости сказать ему, как далек он от оригинала. Но сегодня, сегодня я сама буду петь. Нет, играет он очень хорошо, вот я, наверное, в тысячный раз слышу эти знакомые аккорды, и у меня замирает сердце «Let it be, let it be ….» Свершилось! Я запела так, как будто всегда пела в их кругу. Но никто не воспринял это непринужденно и легко. У Юрки даже рука дрогнула, но он быстро справился с изумлением. У меня музыкальное образование и всю свою жизнь я пою во всевозможных хорах, причем обычно сольные партии. А если учесть то, что уже лет десять я работаю переводчиком, вернее будет сказать, подрабатываю, я перевожу и тексты, и инструкции, и устную речь, то смею надеяться мое исполнение песни сильно отличалось от привычного Юркиного подвывания.

Мы, не договариваясь, спели подряд песен шесть из репертуара ливерпульской четверки, и, затем перешли на русские романсы, к которым я испытываю глубокую и трепетную любовь. Когда у меня пересыхало, в горле Жанна услужливо подсовывала мне бокалы с коктейлем. Наше выступление закончилось также стихийно, как и началось, и к тому моменту я уже обожала всех присутствующих, а Юрку я просто боготворила. Мне было тепло, все кругом сверкало, все были такие милые и приветливые. Скандалить, разоблачать, угрожать, исправлять и плакать совершенно не хотелось.

- Мари, дорогая, почему ты скрывала от нас свои таланты?

Спросила Лариса, вымученно улыбаясь. Я хотела ей ответить, что ничего я от них не скрывала, что просто как-то не хотелось петь, но язык отказывался повиноваться. Надо было сохранить лицо, что называется «уйти красиво». Пробормотав нечто нечленораздельное, я рванула на кухню, к счастью никто не обратил на меня внимания. В кухне я тут же выскочила на балкон и, распахнув окно, высунула голову в сырую ноябрьскую ночь, прямо под холодные капли дождя. Тошнота медленно отступала, я стояла на балконе, раздумывая о том, что « прощальная гастроль» вышла не такой как хотелось бы, еще было обидно, что никто так и не вышел вслед за мной, просто поинтересоваться, не случилось ли чего. Мне вдруг стало очень холодно, и, жутко захотелось есть. И, в конце концов, так долго сдерживаемые слезы хлынули ниагарским водопадом. Я всхлипывала, пытаясь делать это беззвучно, жалела себя, от чего приступы рыданий повторялись снова и снова, как вдруг:

- Вы знаете, вы даже плачете как-то удивительно музыкально, - раздался приятный мужской голос, – и всхлипываете
через одинаковые промежутки времени. Сказать, что я удивилась, это, значит, не сказать ничего, я молча взяла носовой платок у незнакомца, пытаясь рассмотреть его.

- Как только вы допели последнюю песню, я сразу ушел сюда, мне хотелось побыть одному. Я не знал, что вам тоже захочется одиночества. Кстати, меня зовут Борис.

- С чего это вы решили, что это кстати. – сказала я, и крайне неприлично икнула. – Принесите поесть что-нибудь, пожалуйста, а то у меня голова кружится.

Когда он возвратился с полной тарелкой бутербродов, я узнала в нем молодого человека из маршрутного такси №24.
- Вы мне так понравились там, на остановке –сказал он, включая чайник. – Ну, пожалуйста, скажите, как вас зовут?
- Марина –ответила я, и опять разрыдалась. А больше Борис ничего и не спрашивал, и ничего не говорил.

Мы стояли на темном балконе, и он легко касался моих волос губами.

И только через две недели я узнала, что если бы его шофер не заболел в тот вечер, и он не пил бы «мерзкое саке» с японцами за ланчем, и если бы он не встретил случайно Кристину, которая пригласила его в гости, и если бы не вышло так, что этот вечер оказался совершенно свободным для него, то мы бы никогда не встретились. И в моей жизни не было бы Бориса, который превратил для меня Москву в самый любимый город.

• 
• 
•