Ю-л-и-Я, 43 - 27 августа 2009 01:38

Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое.

"От этой болезненной уединенности, из пустыни таких годов испытания еще
далек путь до той огромной, бьющей через край уверенности, до того здоровья,
которое не может обойтись даже без болезни как средства и уловляющего крючка
для познания, - до той зрелой свободы духа, которая в одинаковой мере есть и
самообладание, и дисциплина сердца и открывает пути ко многим и разнородным
мировоззрениям, - до той внутренней просторности и избалованности чрезмерным
богатством, которая исключает опасность, что душа может потерять самое себя
на своих собственных путях или влюбиться в них и в опьянении останется
сидеть в каком-нибудь уголку, - до того избытка пластических, исцеляющих,
восстанавливающих и воспроизводящих сил, который именно и есть показатель
великого здоровья, - до того избытка, который дает свободному уму опасную
привилегию жить риском и иметь возможность отдаваться авантюрам - привилегию
истинного мастерства, признак свободного ума!
Посередине, быть может, лежат
долгие годы выздоровления, годы, полные многоцветных, болезненно-волшебных
изменений, руководимые упорной волей к здоровью, которая уже часто
отваживается рядиться и играть роль настоящего здоровья. Среди этого
развития встречается промежуточное состояние, о котором человек, испытавший
такую судьбу, позднее не может вспомнить без трогательного чувства: счастье
окружает его, подобно бледному, тонкому солнечному свету, он обладает
свободой птицы, горизонтом и дерзновением птицы, чем-то третьим, в чем
любопытство смешано с нежным презрением. "Свободный ум" - это холодное слово
дает радость в таком состоянии, оно почти греет. Живешь уже вне оков любви и
ненависти, вне "да" и "нет", добровольно близким и добровольно далеким,
охотнее всего ускользая, убегая, отлетая, улетая снова прочь, снова вверх;
чувствуешь себя избалованным, подобно всякому, кто видел под собой огромное
множество вещей, - и становишься антиподом тех, кто заботится о вещах,
которые его не касаются. И действительно, свободного ума касаются теперь
вещи, - и как много вещей! - которые его уже не заботят..."
"Серьезно говоря, самое основательное лечение всякого пессимизма (как
известно, неизлечимого недуга старых идеалистов и лгунов) - это заболеть на
манер таких свободных умов, долго оставаться больным и затем еще медленнее
возвращаться к здоровью - я хочу сказать - становиться "здоровее". Мудрость,
глубокая жизненная мудрость содержится в том, чтобы долгое время прописывать
себе даже само здоровье в небольших дозах. -
И в эту пору, среди внезапных проблесков еще необузданного, еще
изменчивого здоровья, свободному, все более освобождающемуся уму начинает
наконец уясняться та загадка великого разрыва, которая доселе в темном,
таинственном и почти неприкосновенном виде лежала в его памяти. Если он
долго почти не решался спрашивать: "Отчего я так удалился от всех? Отчего я
так одинок? Отчего я отрекся от всего, что почитаю, - отрекся даже от самого
почитания? Откуда эта жестокость, эта подозрительность, эта ненависть к
собственным добродетелям?" - то теперь он осмеливается громко спрашивать об
этом и уже слышит нечто подобное ответу: "Ты должен был стать господином над
собой, господином и над собственными добродетелями. Прежде они были твоими
господами; но они могут быть только твоими орудиями наряду с другими
орудиями. Ты должен был приобрести власть над своими "за" и "против" и
научиться выдвигать и снова прятать их, смотря по твоей высшей цели. Ты
должен был научиться понимать начало перспективы во всякой оценке -
отклонение, искажение и кажущуюся телеологию горизонтов и все, что относится
к перспективе, и даже частицу глупости в отношении к противоположным
ценностям, и весь интеллектуальный ущерб, которым приходится расплачиваться
за каждое "за" и каждое "против". Ты должен был научиться понимать
необходимую несправедливость в каждом "за" и "против", несправедливость,
неотрешимую от жизни, обусловленность самой жизни началом перспективы и его
несправедливостью. Ты должен был прежде всего воочию видеть, где
несправедливости больше всего: именно там, где жизнь развита меньше, мельче,
беднее всего, где она всего более первобытна и все же вынуждена считать себя
целью и мерой вещей и в угоду своему сохранению исподтишка, мелочно и
неустанно подрывать и расшатывать все высшее, более великое и богатое, - ты
должен был воочию увидеть проблему иерархии и как сила, и право, и широта
перспективы одновременно растут вверх. Ты должен был..." - довольно,
свободный ум знает отныне, какому "ты должен" он повиновался, и знает также,
на что он теперь способен и что ему теперь - позволено..."