ПшеАлександрэ, 41 - 17 июня 2008 01:44

Ехал Гитлер через Гитлер
Видит Гитлер в реке Гитлер
Сунул Гитлер Гитлер в Гитлер
Гитлер Гитлер Гитлер Гитлер!

Prohvessor
(по доброте душевной подарил).

Карл Маркс и Фридрих Энгельс нервно курили в предбаннике швейцарской квартиры. Ничего особенного в то утро не произошло, просто чисто по идейным соображениям они курили свои трубки исключительно нервно.

– Дебилу – дебильная смерть, – многозначительно сказал Карл Маркс, выглядывая в окно. – Или ниебацца.

– Это уж как какого ниебет, – ответил ему Фридрих, неистово хуяча трубкой по пепельнице, выбивая скопившееся там гавнищще и пепел.

Создав небольшую суматоху в предбаннике, они ввалилсь на тесную кухню, решительно настроившись резъебываться с хуйней. Заварив чайку, они перелили его в спецальную емкасть и съебнули в комнату с печатной машинкой.

– Эхей, – радастно воскрикнул Карл. – Щас я дам перцу этим ушлепкам – демократам.

– Ага, давай, делай ветер, – подбодрил его Фридрих. – Ибо нехуй.

Карл с неистовой бодростью начал хуячить по кнопкам печатной машинки, бормоча себе под нос всякую хуету.

– Империалистические хищники... пык-мык... несбыточные планы порабощения... кхы... Америка тщетно пытается нарядиться в белую тогу миротворца... чик-пык... заняты мирным социалистическим строительством... гых... мыкаются... изуверы... гонка рабов... пык... церковные свистоплясы... клоунские деньги... империалистические ушлепки... социальное соревнование за еду... крысятничают проповеди буржуев... антагонистические похоти рабочего класса... мык-пык... прогитлеровские рауты... являются оными, что и говорит в пользу того, что было написано в первой главе.

– Мощщ! – беспрецендентным голосом произнес Фридрих. – Довай есчо.

– Гавно вопрос! – рявкнул Карл.

– Угощайся, кстати, чайком и конфетками, – подвигая ему чашку, произнес Фридрих. – Для мозга полезнее.

– Ага, – произнес Карл, бодряком закинув себе в рот жменю разноцветных конфеток и ебанув чашку раскаленного чая. – Песдато. Два карандаша в нос и ебасосом об стол.

– Не, нахуй, – задумался Фридрих. – Фпесду такой цирк.

Неожиданно Карл Маркс заметно прихуел, встал со стула и с помутневшими глазами прошел в дальний конец комнаты, засунул себе два указательных пальца в рот, растянул щеки в стороны и начал мычать, быстро высовывая и засовывая язык в рот, издавая один из самых припезденых звуков, которые когда-либо слышала эта планета. Энгельс, не потерявшись ни на минуту, резко подскочил к нему и технично уебал его кулаком в пиздак. Пиздак Карла Маркса заклинило в крайнем правом положении, и он с поросячим визгом начал прыгать на одной ноге. Вторая пиздюлина воткнулась ему в ебач справа, отчего ситуация немного стабилизировалась, и Маркс начал прыгать, вращаясь. Не видя другого выхода, Энгельс уебал его коленом в пах, отчего Маркс согнулся и стремя голову побежал в коридор, где благополучно сорвал со стены два велосипеда и несколько эмалированных тазов, что привело к тому, что он с грохотом наебнулся в вышеперечисленную хуйню. Через секунду он вышел из прихожей и, оглядев комнату, словно видел ее в первый раз, остановился, потирая яйца.

– Фамилия как? – спросил он, глядя на Энгельса стеклянными глазами.

– Геннадий Энгельсовиченко, – не мигая ответил Энгельс.

– Ну что, пидарок, допрыгался? – расплываясь в премилейшей улыбке, спросил Маркс и злобно ухмыльнулся.

Энгельс настороженно отошел в дальний угол комнаты и подтянул к себе мрачного вида табурет. Чтобы подчеркнуть твердость своих намерений, Маркс потуже затянул ремень, отчего кости его таза жалобно заскрипели, закатал руква и, волоча за собой правую ногу, начал приближаться, дыша как Дарт Вейдер. Энгельс технично осмотрел комнату в поисках средств обороны и медленно поднял вверх табурет. Маркс приближался. Когда между ними осталось примерно десять метров, Энгельс ловко подкинул вверх табурет, запрыгнул на него в воздухе, с тихим рычанием уебал Маркса в пиздак, резко вырвал из-под себя табурет и разбил его в мелкие щепки об голову Маркса.

– Пык-мык, – произнес Маркс, оказавшись в облаке из щепок, древесной пыли и клочьев старой краски. – Хуяк-с.

– Здравствуйте, – добавил он, удивленно остановившись.

– До свидания! – рявкнул Энгельс, перекатившись по полу в прихожую.

– До свидания... – промямлил Маркс, медленно заваливаясь вперед.

Энгельс рванулся в сторону, чтобы подставить падающему другу кресло, но, видя, что он не успевает, схватил комод и толкнул его, отчего падение товарища было замедлено тем, что он ударился выпяченным подбородком об угол комода. С блаженным видом он расположился на паркете и, глядя на люстру, снова засунул себе два указательных пальца в рот, растянул щеки в стороны и начал напевать, быстро высовывая и засовывая язык в рот, отчего Энгельс, не выдержав, свалил на него комод. Маркс затих. Утирая пот и тяжело дыша, Энгельс прошаркал до стула, сел на него и глубоко задумался. Через несколько минут он вытащил бессознательного товарища из-под комода, переодел его в чистый пиджак, приклеил к руке бутылку немецкого шнапса и посадил в парке недалеко от дома. Минут через пятнадцать он вернулся с аптеки, вытащил из квартиры велосипед, вскочил на него и помчался снова в парк. К его счастью, Маркс все еще лежал без сознания. Оставив велосипед возле крутой каменной лестницы, которая вела к набережной Вены, он притащил Маркса, посадил его на велосипед, ловко раздавил в кармане ампулу с нашатырным спиртом и, вытащив из кармана вату с осколками ампулы, засунул ее Марксу в нос.

В неописуемым ахуе Маркс затрясся по ступенькам, с чудовищной силой набирая скорость, махая правой рукой, силясь избавиться от бутылки со шнапсом. Сильно ударившись

• 
• 
•