Cафар, 58 - 12 мая 2014 17:09

В марте 1943 года мы с другом сбежали со школьных уроков и отправились на фронт. Нам удалось забраться в товарный поезд, в вагон с прессованным сеном. Казалось, все складывается благополучно, но на одной из станций нас обнаружили и отправили обратно в Москву.
На обратном пути я снова удрал на фронт - к отцу, служившему заместителем командира механизированного корпуса. Где я только не был, сколько дорог пришлось пройти пешком, проехать на попутных машинах: Однажды в Нежине случайно встретил раненого танкиста из части отца. Выяснилось, что батюшка получил от мамы известие о моем "героическом" поступке и пообещал устроить мне при встрече отменную "лупку".
Последнее существенно изменило мои планы. Недолго думая, я пристроился к танкистам, которые направлялись на переформирование в тыл. Рассказал им, что отец у меня тоже танкист, что маму потерял во время эвакуации, что остался совсем один: Мне поверили, приняли в часть сыном полка - в 50-й полк 11-го танкового корпуса. Так в 12 лет я стал солдатом.
Дважды ходил на разведку во вражеский тыл, причем оба раза с заданием справился. Правда, в первый раз чуть не выдал нашего радиста, которому нес новый комплект электрических батарей для рации. Встреча была назначена на кладбище. Позывной - утиное кряканье. Получилось так, что на кладбище я добрался ночью. Картина ужасающая: все могилы разворочены снарядами: Вероятно, больше от страха, чем исходя из реальной ситуации, начал крякать. Раскрякался так усердно, что не заметил, как сзади подполз наш радист и, зажав мне рот ладонью, прошептал: "Сдурел, парень? Где же это видано, чтобы утки ночью крякали?! Спят они по ночам!" Тем не менее, задание было выполнено. После удачных походов по вражеским тылам меня с уважением называли не иначе, как Сан Санычем.
В июне 1944 года 1-й Белорусский фронт начал подготовку к наступлению. Меня вызвали в разведотдел корпуса и представили летчику-подполковнику. Воздушный ас рассмотрел меня с большим сомненьем. Начальник разведки перехватил его взгляд и заверил, что Сан Санычу вполне можно доверять, что я уже давно - "стреляный воробей".
Летчик-подполковник был немногословен. Немцы под Минском готовят мощный оборонительный заслон. По железной дороге к фронту непрерывно перебрасывают технику. Разгрузку осуществляют где-то в лесу, на замаскированной железнодорожной ветке, в 60-70 километрах от линии фронта. Эту ветку необходимо уничтожить. Но сделать это вовсе не просто. Парашютисты-разведчики с задания не вернулись. Авиационная разведка также не может засечь эту ветку: маскировка выполнена безукоризненно. Задача - в течение трех дней найти секретную железнодорожную ветку и обозначить место ее расположения, развесив на деревьях старое постельное белье.
Меня переодели во все гражданское, дали тюк постельного белья. Получился подросток-беспризорник, меняющий белье на продукты. Линию фронта перешел ночью с группой разведчиков. У них было свое задание, и вскоре мы расстались. Пробирался лесом, вдоль основной железной дороги. Каждые 300-400 метров - парные фашистские патрули. Изрядно вымотавшись, днем задремал и чуть не попался. Очнулся от сильного пинка. Два полицая обыскали меня, перетрясли весь тюк белья. Обнаруженные несколько картошин, кусок хлеба и сало тут же отобрали. Захватили и пару наволочек и полотенец с белорусской вышивкой. На прощанье "благословили": - Убирайся, пока не пристрелили!
Тем и отделался. К счастью, полицаи не выворачивали мои карманы наизнанку. Тогда бы была беда: на подкладке кармана моей куртки была напечатана топографическая карта с расположением железнодорожных станций...
На третий день я наткнулся на тела парашютистов, о которых говорил летчик-подполковник.
Вскоре путь мне преградила колючая проволока. Началась запретная зона. Несколько километров пробирался вдоль проволоки, пока не вышел к основной железнодорожной магистрали. Повезло: военный эшелон, загруженный танками, медленно свернул с основного пути и скрылся между деревьями. Вот она, загадочная ветка!
Гитлеровцы замаскировали ее отменно. Более того, эшелон двигался "хвостом" вперед! Паровоз был расположен позади состава. Таким образом создавалось впечатление, что паровоз дымит на основной магистрали.
Ночью я забрался на верхушку дерева, растущего у стыка железнодорожной ветки с основной магистралью и развесил там первую простыню. К рассвету вывесил постельное белье еще в трех местах. Последнюю точку обозначил собственной рубашкой, привязав ее за рукава. Теперь она развевалась на ветру, как флаг.
На дереве просидел до утра. Было очень страшно, но больше всего я боялся заснуть и прозевать самолет-разведчик. "Лавочкин-5" появился в срок. Фашисты его не трогали, чтобы не выдать себя. Самолет долго кружил поодаль, затем прошел надо мной, развернулся в сторону фронта и помахал крылышками. Это был условный сигнал: "Ветка засечена, уходи - будем бомбить!"
Отвязал рубашку и спустился на землю. Отойдя всего километра на два, услышал гул наших бомбардировщиков, и вскоре там, где проходила секретная ветка врага, полыхнули разрывы. Эхо их канонады сопровождало меня весь первый день пути к линии фронта.
На следующий день вышел к реке Случь. Подсобных плавсредств, чтобы переплыть реку, не было. К тому же на противоположной стороне виднелась сторожка вражеской охраны. Примерно в километре, к северу, просматривался старый деревянный мост с единственной железнодорожной колеёй. Решил переехать через него на немецком поезде: прицеплюсь где-нибудь на тормозной площадке. Так я уже делал несколько раз. И на мосту, и вдоль железной дороги стояли часовые. Я решил попытать счастья на разъезде, где поезда оста

• 
• 
•