Леди, 46 - 22 марта 2011 21:01

Я люблю тебя! Я убью тебя!

Случалось ли такое, когда из самого миролюбивого в мире существа вы вдруг в мгновение ока превращались в гневную фурию, способную чуть ли не убить?

Когда зуд во всем теле, когда каждый нерв кожи напряжен до предела и посылает в мозг тысячи, миллионы помех, чтобы заглушить боль от реальности происходящего или услышанного вами.

Когда вас с головы до ног охватывает инстинктивный первобытный ужас, звериная ненависть, жажда насилия – всё, чтобы сделать больнее, чем сделали тебе. Залепить пощечину, разбить это холодное лицо, истерзать, замучить, расправиться тем же оружием, чтобы одержать верх в этой недостойной, омерзительной игре чувств.

Но это всё в душе, на деле же вы говорите себе, что ни в коем случае нельзя давать волю чувствам. Никто не увидит ваших слёз, не узнает о ваших страданиях.

Это не сценарий триллера, увы.. Это жизнь. И самое страшное, что все эти ужасные первобытные чувства могу возникнуть по отношению к самому близкому, к любимому человеку. Конечно, не на ровном месте, иначе вам прямая дорога к психиатру.

Сколько раз, слушая чей-нибудь рассказ о ссоре с любимым человеком, звучала фраза: "Я была готова его/её убить!" Пропускали мимо ушей, конечно же. Ну так это просто фигура речи. Как бы не так! Это именно те чувства, которые мы испытываем в момент сильной ссоры с любимым человеком, или когда любимый человек произнес слова, которые причинили вам непосильную боль, полоснули острейшим лезвием по самым нежным и чувствительным участкам души, разорвали в клочья ту часть вашего сердца, в которой живет любовь. Разорвали и развеяли клочки по миру.

В то же время, другая часть нашей натуры (та, которая взрастила любовь, которая привела нас туда, где мы сейчас, поставила в такие условия, сделала без вины виноватыми) противится всякому насилию; любые стандартные реакции, конкретные действия были бы… недостаточны. Бессмысленны. Но мы не видим способа продолжать эту игру и при этом сохранять "достоинство". Пожалуй, это единственное слово, которое приходит в голову, хотя от него веет чем-то ветхозаветным и банальным, слишком затертым и неспособным передать ощущения или намерения.

И мы пытаемся как-то вяло сопротивляться, срываемся на крик, отпускаем обидные и грязные ругательства. Хотя вот парадокс: вроде бы тоже своего рода защита. Ан нет, бранные слова не приносят должного удовлетворения. Мы осознаем, как они звучат, и что за ними кроется, но они вырвались сами собой – больше нам просто нечего было бросить в лицо обидчицы. Она смотрит на нас снежным взглядом, в котором только и читается: "Твоя порядочность, честность и непогрешимость даёт мне право так с тобой поступать. Ты виновата в том, что была сама собой. Твоя вина – в твоей невиновности."

"Поверь, - говорит тебе она, проникновенно глядя в глаза, - я не хотела оскорбить твои чувства".

• 
• 
•